Котят топят, пока слепые.
   Егорушка поднялся ему навстречу. Ростом они были вровень, но перед матерым качком Егорушка выглядел как худая тростиночка перед могучим дубом.
   - Думаешь, напугал? - У мальчишки в глазах насмешка, что для быков вообще невыносимо. Витек ткнул своей "кувалдой" Егорушке промеж глаз, да с такой силой, что мальца шмякнуло о стену и повалило на пол. Тарасовна заголосила, кинулась на бугая, вцепилась, но тот, смеясь, отшвырнул тучную женщину к столу.
   - Куда лезешь, бабка? Благодарить должна за науку твоему выблядку.
   Костик вмешался нерешительно:
   - Будет с него, Витек. Пошли отсюда. Капусту ведь получили.
   Наверное, этим и закончилось бы, мало ли какие бывают сбои при расчетах, но Егорушка, утерев кровь под носом, произнес отчетливо:
   - Мразь поганая! Откуда только вы взялись?
   - Это я мразь?
   - Ну а кто же? Не человек же?
   Дальше Витьком управлял уже инстинкт, а не разум.
   Крикнул дружку: "Придержи суку!" - и взялся вколачивать Егорушку в пол по всем правилам забивания гвоздя.
   Намолотился до пота. Под конец обрушил на безжизненное, распростертое тело массивный стул с бархатной обивкой.
   Костик, удерживая в железных тисках обезумевшую Тарасовну, лишь ласково приговаривал:
   - Успокойся, крестная, потерпи! А то хуже будет. Он же накуренный.
   Вся экзекуция заняла не больше десяти минут, но результаты впечатляли. Витек, между прочим, пользовался особым авторитетом в группировке, характер у него был взрывной, неуступчивый: оскорблений он не прощал из принципа.
   Когда сборщики покинули магазин, Тарасовна первым делом вызвала "скорую", потом дозвонилась до Мышкина, который в тот момент дежурил на приемке товара, и лишь потом, возможно, впервые в жизни разрыдалась.
   Егорушка трое суток провалялся в реанимации, а врачи честно предупредили Тарасовну, что не могут дать за