еднюю с охранником кабинку и тоже пристроил на толчке. Он не радовался смерти врага, на сердце кошки скребли. Давно чуял, пришла новая эпоха и в ней будет столько лишних смертей, сколько звезд на небе.
   В коридоре ждал Леха Жбан.
   - Тюкнул? - спросил коротко.
   - С двух раз пришлось. Мосластый мужчина. - Мышкин убрал топор в петельку под пиджаком. - Значит, я побежал.
   - Надолго убываешь, Харитон Данилович?
   - Трудно сказать. Может, на год, на два. Они же охоту начнут. Побереги Тарасовну, Леша. Отвечаешь за нее.
   - Такого уговора не было.
   - Теперь будет. Прощай пока, - с этими словами Мышкин растаял, исчез в глубине коридора.
   Для Лехи Жбана начиналось самое трудное. Если охранник Вован подох на унитазе, то ему, Лехе, вряд ли удастся выкрутиться. Но он верил Мышкину. У того не было причин подставлять его.
   Помешкав, вернулся в ресторан, подошел к Гарику Махмудову.
   - Слышь, Гарик, чего-то я беспокоюсь... Не выходит бек. Засел плотно. Может, чего с брюхом?
   - Почему не посмотрел?
   - Ты же знаешь, он не любит, когда заглядывают.
   Гарик кликнул еще двух пацанов, ринулись в сортир.
   Там перед ними открылась печальная картина. Обожаемый главарь сидел на толчке, как живой, но весь синий и с разбухшим до неузнаваемости лбом. Со слезами на глазах Гарик Махмудов потянул его за руку, и Алихман-бек повалился ему на грудь с последней жалобой. В соседней кабинке слабо копошился охранник Вован, один из самых надежных. Недавно лично Алихман-бек наградил его именным кинжалом с выгравированной надписью: "Дорогому Володе за большое мужество "от братьев по борьбе". Грозный властелин иногда позволял себе сентиментальные жесты даже по отношению к русским скотам.
   Двое подручных выволокли Вована из кабинки и приставили к стене. Махмудов достал пистолет.
   - Ну, сучара, говори, кто сделал?!
   Бедный Вован еще