ной раз проявлял такую удаль, что растроганной женщине чудилось: вот первый у нее настоящий мужик, а до того спала с одними тюленями.
   В одном оплошал герой - воспитатель из него был никудышный. Причем все упиралось в характер Егорушки.
   Мальцом дичился, подрос - стал общительнее, но полного сердечного контакта меж ними так и не установилось. А уж как Харитон старался, тянулся, голоса на паренька ни разу не повысил, не то чтобы руку поднять.
   Торил тропку по-всякому: то гостинцем, то шуткой-прибауткой, то задушевной беседой. Иной раз игру затеет с мальчуганом, в баньку позовет либо приемчик покажет, как из человека с одного разу дух вышибить - кому такое не дорого. Но нет, отстранялся Егорушка, не поддавался на уловки. И не то чтобы побаивался могучего матушкиного сожителя, а как-то со скукой на него глядел, будто на муху осеннюю.
   Мышкин не обижался. Более того, по-серьезному советовался с мальчиком, если случалась какая-нибудь проблема. Нахваливал Тарасовне: "Непростой у тебя хлопец, мамочка, ох непростой. Маленько юродивый, это да, но из таких крупные паханы выходят. Поверь моему слову".
   Когда Егорушка в институт собрался, Мышкин занял нейтральную позицию. Просила Тарасовна: помоги, воздействуй на несмышленыша, втолкуй как мужчина мужчине - вдруг тебе поверит. Ухмылялся, отнекивался:
   - Брось, мать, хочет учиться, пусть попробует. Все равно бандитом станет, как Захар с Иваном.
   Тарасовна испугалась.
   - Типун тебе на язык, какие ж они бандиты?!
   - Кто же они? Да ты не хмурь бровки, мать моя!
   Нынче люди поделились на тех, кто честным остался, горе мыкает, на дядю ишачит, зарплату клянчит, по помойкам шарит, и на тех, кто на товаре. Другого деления нету.
   - Выходит, и мы с тобой бандиты?
   - А ты думала кто? Вроде при деньгах покамест.
   - У нас деньги не ворованные, честные. Все трудом нажито.
   - Я